by Mike Moore
Неспокойная ночь. Нехорошая. Тревожная. В воздухе словно висит что-то, как перед грозой. Будто натянутая струна звенит и вот-вот порвется, как натянутый нерв. Что-то должно случиться. Впрочем, гроза и без того вот-вот грянет. Далекие зарницы вырывают из мрака небо фиолетового цвета, окрашивая дождевой лес в причудливые оттенки белого и зеленого. Словно на черно-белой киноленте вдруг попадается цветной кадр.
Это не все ощущают, хотя люди тоже подсознательно чуют разлитое в воздухе напряжение и делаются нервными. Все затихает, птицы прячутся, словно перед визитом проверяющих из штаба бригады, перестают орать даже местные гекконы, которых солдаты прозвали "ящерицы нахуй" из-за их протяжных криков - фааак, фааак, фуааак. Гекконы не давали спать по ночам. Лес шумел, унося мысли куда-то далеко, в эти звуки органично вплетались другие – шорох шагов, урчание моторов, голоса, обычные звуки жизни большого лагеря. Где-то слышалась музыка, где-то на волнах AFVN передавали последние сводки, из технички изредка долетал лязг металла и видны были вспышки сварки – ночная смена над чем-то работала. Выглядело это так, словно в декорации старой истории о дальних странах вдруг воткнули быт и нравы городка форт Хантер, штат Джорджия, прямо как дома – только контраст между попытками вести себя так, как дома и вековым лесом был настолько разителен, что картина переставала укладываться в голове. Словно пикник бой-скаутов на руинах древнего храма в сердце джунглей.
Майк «Змея» Флетчер, в другой жизни – продавец копировальной техники и отец двоих детей – стоял возле окна в палатке, где, рядом с медпунктом, отдельно поставили еще восемь коек. Почти все койки пустовали, кроме его и соседней, где умирал еще один оперативник. Почти всех поставили на ноги после последней операции, но Змее досталась тяжелейшая дизентерия и обезвоживание, а Фил поймал какую-то инфекцию, которой даже названия не было. Когда группы возвращались из леса их без разговоров грузили в санитарный грузовик и везли спасать то, что оставалось от крепких ребят под двести фунтов весом. Здесь опасно было все, вообще все. Из семидесяти с чем-то видов змей лишь три вида были не ядовитые, байка, которую в зеленых новичков вколачивали в Школе джунглей, была правдива. Кусты, колючие лианы, которые солдаты прозвали «подожди немножко», переплетения «слоновой травы», которая могла резать кожу не хуже бритвы, вода в реках, озерах, ручьях и лужах, все несло опасность: микроорганизмы, микробы, бактерии. Даже с тем набором прививок, который получали люди перед отправкой во Вьетнам болезни все равно подстерегали американцев на каждом шагу. Кто-то мог потом оправиться, кого-то отправляли домой, кто-то ехал прямиком на Арлингтонское кладбище, как шутили санитары. Циничные сукины дети, но они были правы. Флетчер раскурил сигарету и молча протянул ее вниз, к койке, где лежал Роджерс. Исхудавшая, словно у скелета, рука, немедленно протянулась снизу и приняла зажженый «кэмел» без фильтра. Флетчер уже мог худо-бедно передвигаться, первые дни он словно щенок сосал кальций из бутылки и не расставался с судном, потом стало легче. Все, кого неделю назад разместили на койках в огороженном закутке, первые дни просто лежали и впитывали то, что лилось им в вены через капельницы. Физраствор, кальций, лекарства. Божественное ощущение, когда горячечный бред под воздействием парацетомола отступает, и, кажется, физически можно ощутить, как пеницилин внутри тебя борется с неведомой заразой. Сон. Очень много сна. Дюжий санитар, приставленный приглядывать за поправляющимися оперативниками, приносил еду, сигареты, а так же траву и алкоголь, что бы вернувшиеся с того света вновь могли ощутить вкус жизни. Водил и баб, бывало, хотя физиология не всегда позволяла в полной мере насладиться миром венерических заболеваний Южного Вьетнама. Правда, столько сигарет или баксов за раз было достать сложно, но все, обитавшие по соседству уже научились зорко следить за своим барахлом и познали правила меновой торговли, что делало жизнь вполне сносной.
Вот и сейчас выменянный за пару вьетконговских ремней и фляг приемник тихо бормотал что-то в углу, на границе слышимости. Ребята, кто встал на ноги, заходили, приносили новости, газеты, холодное пиво и прочие запрещенные радости. Все делали вид, что так и надо, хотя каждый знал – Роджерс умирал. Его сжигала изнутри зараза, принесенная из джунглей и это был тот редкий случай, когда современная медицина не могла помочь. Сильное обезвоживание, жар, который едва не угробил его еще там, инфекция, которую начали лечить слишком поздно. Шансов было мало, но все в глубине души надеялись, что Фил выкарабкается. Пышущий здоровьем качок Фил «Дизель» Роджерс, до войны бравший первые места на соревнованиях в калифорнийском Мускул-пляже, был душой компании, неунывающий зубоскал. Такие люди, тем более в среде оперативников – редкость, потому его все и любили. Виски, как и любой крепкий алкоголь, все же помогал мириться с прохудившимся животом, что, скрепя сердце, подтвердил даже врач, а потому под койкой Фила все изначально взялись прятать бухло и сигареты. Фил не протестовал, а когда санитары в своих поисках запрещенного становились совсем навязчивыми, начинал картинно умирать и взывать ко всем святым, призывая их в свидетели своих страданий – ну как после этого не почувствовать себя последней сволочью, так что санитары делали вид, что их совершенно не трогает мини-бар под его койкой. - Хорошая ночь. Флетчер, обернувшись, бросил взгляд на койку. Фил устроился с удобствами, так, что бы ему был виден кусок плаца, легкие здания из металла и посадочная площадка для вертолетов неподалеку. Затягиваясь, он повторил: - Хорошая ночь. Тревожная. - Я думал, ты уже помер. – Против воли, Майк улыбнулся - Манит, а? Тот молча кивнул. Оба знали, о чем он. Бывали такие ночи, когда казалось, будто сами джунгли начинают звать тебя. Куда-то далеко, все дальше и дальше, сквозь переплетение зарослей. Оно накрывало тех, кто был в стране давно, хотя даже старослужащие солдаты порой ловили похожее состояние и по глазам было видно, что сейчас их тянет куда-то далеко, туда, за привычный горизонт. - Я помню точно такую же ночь, точно такую же… - раздумчиво проговорил Роджерс. – в июле 67го. Далекие зарницы. Вспышки выхватывают силуэты людей на тропе, нереальные, будто призраки. А мы шли через зеленку в такой тишине, что она казалась густой, как масло. Фил не ответил. У каждого в жизни бывали такие моменты, картины, которые на подкорке выжигались навсегда. - Интересное время было. Я только начинал работать на Контору, после жизни с монтаньярами это было непривычно. MGF-777 тогда пожаловала почти в полном составе и батальон АСВ, который шел куда-то по своим делам, попал в шикарную засаду. Морские пехотинцы и кавалеристы, конечно, понесли тогда ночью тяжелые потери, потому что их ФОБ оставили в качестве наживки, но мясники-«Майки» дорезали северных к утру. Подошедшая на рассвете бронегруппа круглыми глазами смотрела на все это, они в жизни не видели столько трупов северных за раз. Почти как сейчас, а? Фил засмеялся. Это было хорошее дело. Здесь есть масса места для случайности, Его Величества Случая. Худая рука протянула ему бутылку с бурбоном, и Змея от души приложился к ней.
*****
«Jimi Hendrix meets the Doors in this remake of the classic "Riders on the Storm", now on AFVN!». Диктор скороговоркой отбарабанил текст и из динамика поплыли первые аккорды. Четыре утра, бледный рассвет посреди стены дождя. И срочный пакет из «Беты», штаба, пачка документов из G2… Этих новостей ждали давно, но пришли они, естественно, внезапно. Судно радиоэлектронной разведки, одно из многих, курсировавших в водах между Станцией Янки и Станцией Дикси, засекло кодированную передачу из сердца джунглей Второго сектора. Они засекли короткую кодовую фразу «Зеленый самшит». Названия давным-давно подбирают компьютеры, выбирая несколько не связанных по значению слов, хотя порой выходило нечто осмысленное.
Этой фразы хватает, что бы Король-Ящерица-02 вышел в район операции на границе с Лаосом. Фаертим из четырех оперативников, задачей которых будет выйти в район боевого поиска и обнаружить запеленгованную станцию, не получалось забросить на вертушке из-за метеоусловий – сезон дождей – так что группа вышла налегке. Их будет сопровождать Черный Иисус-Альфа с приданной группой FNG Kangoo, связь пойдет через OV-22 Bronco "Covey" "Starlight Shift", при начале некоторого дерьма в качестве QRF перебросят А-217 или ближайшую CCС в районе. Лучше бы монтаньяров, их больше. Как по маслу, связь, частоты, быстрое обсуждение деталей с начальником артразведки приданной к 25 пехотной батареи гаубиц, согласование, вперед. Приз был жирный: с Севера прислали группу политического реагирования АСВ, они прятались в джунглях где-то рядом, словно бы бросая вызов американцам. Но они пробудут там очень недолго… пока не закончат обрабатывать местных крестьян. И вызов был принят. Воистину, современные технологии творят чудеса господни. Спланированная на коленке операция привела к неожиданному успеху: Король-Ящерица-02 накрыл замаскированный пункт связи северных и через то разжился несколькими советскими радиостанциями, документами, картами и прочими полезными вещами. Ни единого выстрела, ни единого раненого. Северные не успели толком даже заминировать свое дерьмо. Редкое везение.
Удача на стороне идиотов – на обратном пути группа получила сигнал помощи от попавшего в засаду пехотного взвода. Насыпали по ним явно крепко, радист успел передать координаты, добавив, что «вся ебаная деревня встала в ружье» и «они, блядь, на деревьях засели, стреляют в нас, пидарасы, сэр!», после чего связь пропала. Группа была, по счастливой для остатков пехоты случайности, неподалеку, так что после скорого марша с ходу сцепилась с Чарли, отправив группу с захваченным добром ждать эвакуацию. В этот раз старику Чарли банально не повезло: гуки шли дорезать остатки пехоты, очень удачно скопившись большой группой на тропе, уверенные, что все уже закончилось. Так что поинтмен без лишних движений высадил весь магазин по толпе, после чего добавил из гранатомета. Потом в дело пошли гранаты и взрослое население деревни на этом закончилось. Счастливое совпадение. Группа, потеряв всего четверых, включая оперативника, тхыонга и двух австралийцев, дождалась эвакуации и ушла. Потеряла четверых тех, как говорили, достаточно смешно, что-то там было такое доброе. Роджерса посекло осколками, пока он вел огонь в зарослях возле небольшого водоема, но ему повезло больше, чем убитому поинтмену и австралийцам, приехавшим «посмотреть войну» в качестве советников. Удача? Везение? Черт разберет. Это был крупный успех, как, впрочем, и встреча группы нос к носу с противником с настолько удачным исходом. Разменять четверых на северовьетнамский взвод в таких условиях было банальной удачей.
А на следующий день погибли еще трое оперативников, включая Черного Иисуса и Тихуану. Последний умудрился взорваться на собственной гранате, тупой мекс, хотя поговаривали, что это мог быть и фраггинг. Кто знает, дела тут у всех разные, весьма разные. А Браун и еще один новый парень вместе со своим отделением заплатили жизнями за эвакуацию сбитого летчика «Кобры». Майор Сэмьюэл Розенберг вернется домой, не накрытый национальным флагом, в отличие от черного парня из Квинса, шустрого мекса из восточного ЛА и новичка, который только получил назначение к ним в ССС. Невезение? Или теория вероятности в голом виде?
*****
Раскат грома ударил, словно волна от берущего звуковой барьер "тандерчифа". Яркая, словно миллионовольтовая электрическая дуга, вспышка высветила на мгновение капли дождя, летящие вниз. Казалось, все на мгновение все замерло, так, что можно было разглядеть каждую каплю, каждую травинку. Затем еще одна молния и небо наконец хлынуло на землю. На базе тут же началось движение. Кто-то бежал спасать свои сохнущие шмотки, кто-то лез в палатки, часовые задумывались о смысле жизни, глядя, как их «лисьи норы» и бункера заливает, кто-то бежал укрываться, застигнутый дождем. Какой-то голый парень бегал по плацу с криками «Донни, мудак! Это не смешно, верни мои вещи!». От него с воем и хохотом убегал сослуживец, который, наконец, споткнувшись, упал вместе с украденными в душе вещами и согнулся от смеха, ему вторили свидетели забега из казармы рядом. Полковая собака по кличке Лурп носилась среди людей, хватая их за ноги и азартно лаяла. Среди начавшегося хаоса глаза Змеи вдруг отметили группу людей, которые укрывались от дождя под жестяными навесами за оружейной, там то и дело вспыхивал огонек и слышались раскаты хохота. - Ага. Фил, я сейчас. Сигарет еще прихватить? - Ага, не обосрись там только на ходу. И не вздумай тут меня бросить одного, слышишь, животное! - Не бойся, ты никогда не будешь один на своем пути, маленький засранец. Показав другу средний палец, Майк натянул пончо и выбрался в дождь. Это был их неофициальный девиз, строчка из песни Элвиса. Один парень нарисовал эмблему ССС и добавил снизу вязью эту надпись, что хорошо отражало суть – эти своих не бросали никогда. Живыми или мертвыми, пусть ценой потерь, но назад возвращались все. Это было их кредо. You’ll never walk alone.
Видимость падала все ощутимее, за стеной воды уже была еле видна конечная цель маршрута – штаб. За ним нужно было свернуть направо и накрыть группу пехотинцев, которые собрались там накуриться, думая, что сержант их не видит. Сержант стоял неподалеку, задумчиво глядя на свой зоопарк. Видимо, ему было очень лень выбираться под дождь, но желание вывернуть мехом внутрь своих подопечных ясно читалось на его лице. Змея кивнул ему и свернул за угол. Сержант хохотнул и полез назад в плохо освещенную казарму. Добазариться с пехотой и раздеть их на увесистый пак вьетнамского дерьма было делом техники, хотя Флетчер был человеком честным и половину все-таки оставил ребятам. Всем нужно расслабляться, а Филу бы пригодился опий. Но – как говаривал один сержант, за неимением туалетной используйте наждачку, так что Фил обрадуется и этому. По крайней мере, воспалившиеся рубцы от осколочных и пылающий адской топкой живот не будут болеть настолько сильно. Затянувшись в последний раз и с серьезным видом поблагодарив пехотинцев от лица всей Пятой авиадесантной группы специального назначения, Флетчер двинулся назад. Проходя мимо штаба он заметил в проходе посеревшее от усталости лицо нового лейтенанта, с пустым взглядом склонившегося над картами. Парень был в стране недавно и ужасно переживал, что недавно убил двух женщин и ребенка в деревне неподалеку. Сослуживцы, конечно, понимали, как ему необходимы слова поддержки и участие, а потому половина базы сыпала шутками про то, что лейтенанту не было нужды тратить целый магазин. Тот смущался еще больше.
Глядя в белое, еще не загоревшее лицо, Флетчер вспоминал Дювалля, старого лейтенанта, ротного 2/12/25. Тот был офицером старой закалки, так что в его подразделении всегда был порядок, не было пьянства, а за курение травы в расположении он отправлял людей сжигать содержимое ротных сортиров. Салаги не любили его, но это был хороший командир – он берег своих ребят и переживал за них. Сейчас, после трех месяцев неразберихи, пока новый лейтенант еще принимал дела и не был толком знаком с вверенным подразделением, ребята подразболтались. Вспоминая Дювалля, мысли с ходу переходили на его младшего брата, служившего в его же роте. Старший брат не делал никаких различий между младшим и остальным личным составом, за что был уважаем и пехотинцами, и самим младшим братом. Бывший обитатель рабочей окраины где-то в Детройте, Бучер дослужился до капрала. Флетчер знал, что он до сих пор винил себя в гибели брата, убитого вьетконговскими диверсантами зимой, потому написал рапорт и перевелся в На Транг, оставшись на второй срок в стране. Через пару лет он отходит свое на Севере в CCN, потом будет переведен в ССС и получит взвод. Где-то на границе с Лаосом, но севернее, он будет руководить роем проворных жуликоватых слуг, представленных китайцами-нунгами, монтаньярами, тайцами, камбоджийцами и лаосцами. Как и другое полиэтническое подразделение, этих будут спускать с цепи, когда на границе или совсем не на границе их коллегам потребуется поддержка. Тогда бывший капрал Бучер, а ныне работник Конторы с позывным Дакота 2-16, улыбаясь, будет командовать «Chúng ta sẽ giết người cộng sản!» и его орда станет деловито грузиться в вертолеты. Свою работу ребята любили, Змея встретит его в 71м году и не узнает в битом жизнью мяснике улыбчивого парня, которого так зацепила смерть брата. Они станут одной крови.
*****
Флетчер вернулся, когда бутылка бурбона уже опустела и его друг уже ухитрился воспользоваться судном. Санитар, который помог вынести все это дело, сидел тут же рядом, покуривая пайковые сигареты вместе с Филом. Возвращение Змеи с уловом было встречено радостными воплями, к паре фонарей-"фуллтонов" присоединится несколько свечей, а вход в палатку был немедленно закрыт. Через пару минут все трое уже смеялись хриплыми голосами, травили байки и болтали. Санитар с интересом слушал. Их истории уже не казались ему диковатыми, хотя мысль о том, что у ребят не все дома давно переросла в понимание: у этих нормальных вообще не бывает, видимо таков был критерий отбора. Они сквернословили, пили, курили, дрались с военной полицией и опустошали бары, грабили пехоту при первой возможности и минировали на ходу грузовики, идущие по Тропе. Если пехотинцы были похожи на мальчишек, любителей рок-н-ролла, одной ногой стоявших в могиле, то эти ребята напоминали ему людей, которые в этой могиле давно и прочно окопались, выставив стволы на все стороны света. Циничные, странные, на своей волне, злющие, как цепные псы – эти люди, казалось, лишь в такие моменты сбрасывали маски, словно хирург снимал халат после операции и на время казались нормальными людьми. Со своими печалями и радостями. Было сложно поверить, что у каждого из них было два, а то и три высших образования, что эти люди знали по несколько языков – и в то же время всерьез выслушивали местных, которые объясняли им, что такое духи дождя, почему белая птица тревожный знак или как задобрить безымянный страх далеко в сердце джунглей, если идешь охотиться на тигра. Но что за истории они рассказывали! - Однажды патруль ушел в горы и не вернулся. Выжил лишь один человек, весь израненный, но он умер по пути в лагерь в вертушке. – И, когда санитар после паузы спросил, что же было дальше, Змея посмотрел на него с таким выражением лица, словно хотел сказать «Какое, мать твою, продолжение, ты что, идиот?». - Иногда люди должны исчезать. – Затягиваясь ароматным дымом, задумчиво говорил Майк, чьей фамилии санитар не знал и даже сомневался, настоящее ли это имя – А иногда должно исчезать много людей. Как-то раз, аккурат под переговоры в Париже, старик Чарли решил, что он самый умный и сейчас самое время поиграть мускулами. На границу перебросили несколько полков, наладили систему снабжения, под которую использовали несколько деревень рядом, склады, логистика… да все что нужно. В общем, дядя Сэм движения старого Чарли не оценил, поэтому через пару дней там не проснулось две казармы на триста рыл. Двое наших отработали ночью. А деревни просто исчезли, там из огнеметов все выжгли до пепла. Что бы знали, как не надо делать. На парижские мирные переговоры, конечно, это не повлияло никак.
Санитар слушал их смех и думал о том, что не понимает и половины того, что они говорят. И оно, конечно, было к лучшему, первое время он попросту боялся этих людей, справедливо полагая, что многие знания несут многие печали. Широкое, бледное лицо балансирующего на грани смерти от истощения человека, который как не в себя заливался виски и курил одну за другой. Скуластое, неприятное лицо его друга, которого он звал то «Змеей», то «Филом», который пил одну за другой и, казалось, делался все трезвее, что, несомненно, было признаком крайней стадии опьянения. Он порой почесывал свежую татуировку на предплечье, там было что-то написано на рисунке с кинжалом, но было недостаточно светло, что бы разглядеть. Эти люди были пришельцами из другого мира, какого-то совершенно непонятного, живущего по неясным ему законам. Он понятия не имел, какого это было – жить в джунглях, спать под дождем и молиться на вертолеты и связь; как это – разменять первый десяток людских жизней и потом спокойно просить закурить у друзей, каково это знать, что ты расходный материал, от которого в случае плена или смерти откажутся все, включая родную страну; что значит жрать боевую химию, зная, что из-за этой дряни тебе не суждено дожить до шестидесяти. Он видел, какими они уходили в джунгли – и как их выносили из вертолетов на носилках, обессилевших от потери крови или инфекций. Он и не хотел этого знать, каково это. На каске оставалось закрасить еще три сектора на рукописной дембельской карте страны, что бы наконец сесть в большой белый самолет, где стюардессы в чистом будут предлагать выпивку и улыбаться, а под задницей будет не патронный ящик, а удобное кожаное кресло в зафрахтованном армией лайнере. Трава была убойной, ему хватило пары затяжек, что бы плотно заземлиться в коконе собственных мыслей, тогда как оперативники, похохатывая простуженными голосами, сворачивали еще по одной. Невинное для них, должно быть, развлечение, на фоне героина или стимуляторов. Наверное, потому они и пьют вот так, как в последний раз – тем более, что один из них вполне может не пережить эту ночь.
Дождь лил как из ведра вот уже третий час, время шло к полуночи. Молнии все так же чертили электрические кружева в ночном небе, сквозь гром порой доносилась далекая канонада – к юго-востоку от них артиллерия флота утюжила предполагаемые позиции ВК, а пятьдесят вторые разгружали свой бомбовый груз над бескрайним зеленым морем. Казалось, что сейчас, в этой пелене дождя растворяются пехотинцы в патруле, группы спецназа где-то далеко в джунглях, невидимые глазу тени стратегических бомбардировщиков на недоступных северным высотах, теряется и распадается связь времен и остается лишь ливень и вековечный лес, древний, как сами джунгли, стоявший здесь задолго до появления человека. Все это смешивается в монотонный, мутный поток, который рекой течет сквозь сознание людей, вырываясь шипением статики и неразборчивыми голосами в эфире. Он уносит за собой жизни, лица, обрывки мечтаний и оперативные планы, смывает с лиц людей сонную одурь усталости и заставляет глаза блестеть, влечет за собой, куда-то далеко, туда, в джунгли, где в самом их сердце тебя ждет тайна, истина, за которой ты шел всю жизнь. Грохочет гром, а далекие зарницы зовут тебя за собой.
*****
Арвины были те еще сукины дети. «Вороны» без лишней суеты, но очень целеустремленно задавили огнем окна второго этажа, подошли ближе и забросали его гранатами. Всякое шевеление там тут же прекратилось, но десантники продолжили зачистку. Им нравилось. Смотреть, как они работают было приятно: пролом в стене расширили, туда немедленно сунул рыло тяжелый пулемет, который расчет собрал с привычной скоростью; на углу тут же встали несколько стрелков, контролируя улицу, притащили гранатомет, еще две пары вели огонь изнутри здания, не показываясь возле окон. Внутри остались лежать двое северовьетнамцев – расчет РПД. Десантники методично брали дом за домом, без излишних сожалений вычищая город. Пятнистая форма пропиталась каменной крошкой и пылью, многие идут в бой в своих красных беретах, без шлемов. Шевроны с летящим вороном на красном поле хорошо различимы. Периодически мелькает санитарный джип, хотя арвины не несут сколь-нибудь серьезных по их меркам потерь. Многие в недавнем прошлом были французскими парашютистами из числа Легиона и воевали с коммунистами еще с сороковых, эти люди хорошо знали свое дело. Сейчас 5 TDND, Пятая десантная бригада, шла в бой точно так же, как и двадцать лет назад. Жестокие маленькие ублюдки. Они ненавидели северных искренне, стараясь не брать пленных. Мясорубка боев за Ан Лок была в разгаре, морские пехотинцы сцепились на дороге QL-13 с наступающими частями Пятой дивизии Вьетконга, и, при поддержке американской авиации, южновьетнамские десантники из Пятой пошли в бой. Так же, как вчера. Как тысячу лет назад.
ССС и CCN были официально деактивированы в 71 году, так что человек в такой же, как у десантников, форме, официально уже давно не был во Вьетнаме. Татуировка на предплечье, сделанная несколько лет назад на безымянном ФОБе, являла собой лезвие ножа, перечеркнутого двумя стилизованными молниями с надписью ниже «Ты никогда не будешь одинок на своем пути». «Ворон»-радист, с PRC-10 за плечами, все время поглядывал на нее, пытаясь понять смысл. Десантник плохо знал английский.
P.S. Посвящается всем участникам проекта TTV. Без вас Страна Мечты не была бы мечтой.